Истории отца Бориса
Бабье лето давно закончилось, завяло разноцветье в садах, и стылая земля затосковала по снежному одеянию. Легкие снежинки – предвестники зимы – кружились за окнами и таяли на лету. Отец Борис совершал каждение полупустого храма: праздник Покрова падал на среду, и молились на Литургии лишь несколько постоянных прихожан, свободных от работы. Всех их он хорошо знал.
Впереди стояла баба Валя с правнуком Васенькой. Бабе Вале было хорошо за 80, и старые ее натруженные ноги совсем было подали в отставку, и сама она уже изготовилась к странствию в мир иной, когда внезапно умерла ее красавица-внучка, оставив сиротой четырехлетнего Васю. И бабка Валя передумала помирать. Ее бренное тело послушно подчинилось властной ожившей душе, и даже ее старые ноги снова задвигались с приличной для ее возраста скоростью.
Рядом с бабушкой ее соседи – 60-летняя Анна и ее муж Петр, старый моряк с синими якорями на толстых пальцах. Отец Борис когда-то просил супругов о помощи бабе Вале. Теперь Анна притворно ворчливо сообщала батюшке:
– Валентина-то наша как молоденькая бегает – приноровилась к малому! Хоть и шаркает – а не отстает!
Справа от них – теща Анастасия Кирилловна, приехавшая в гости навестить зятя, дочку Александру и внуков и с утреца уже поставившая тесто на свои знатные пироги. Слева – свечница Клавдия, сторож Федор – родные всё лица.
За ними – Елизавета, та самая, что много лет назад, когда он только начинал служить, холодным зимним утром вбежала в притвор, и клубы вьюги ворвались вслед за ней в пустой храм. Она рыдала, и с трудом можно было понять в ее сбивчивых словах суть: дочка Таня и новорожденный Егорка умирают в реанимации. И он молился за них – своей первой молитвой пастыря за пасомых, пытаясь найти дерзновение в сострадании, принимая впервые боль чужих людей как свою собственную.
Теперь Елизавета не пропускала ни одной службы, а по праздникам с ней в храм приходили и дочка Таня, и высокий молодой человек – внук Егор.
Рядом с Елизаветой отец Борис увидел незнакомого солидного мужчину. Присмотревшись – понял, что никакой он не незнакомый, а очень даже знакомый – друг детства, одноклассник Мишка. Михаил много лет трудился заместителем директора крупного предприятия по сбыту, мотался по командировкам и, заезжая в городок N на дочернее предприятие, всегда останавливался на пару дней у отца Бориса.
Они любили тихие посиделки вечером на кухне, гоняли чаи, в меру употребляли отменную тещину вишневую наливочку. Начинали с воспоминаний, потом Михаил рассказывал о себе, о своих переживаниях, задавал вопросы, и беседа плавно переходила в исповедь. И отец Борис чувствовал, что уже никогда он не сможет быть с другом на равных: все друзья из прошлого, как ни крути, видели теперь в нем в первую очередь священника и искали его поддержки, совета, молитвы. А он сам держал все свои переживания в себе и делился ими только с Господом.
После службы они пошли домой, и всё было как обычно: вечерние посиделки, и чай, и вкуснейший, тающий во рту тещин рыбный пирог. Михаил, как обычно, задавал вопросы, делился наболевшим, рассказывал о работе, о своем начальстве. Его старый шеф был хватом и отцом солдатам, то бишь работникам завода, а вот новый, молодой директор заботился только о своем кармане, расхищал заводскую собственность и за неполный год довел успешное предприятие до грани банкротства. Замы его, Михаил в том числе, пытались воспрепятствовать разрушению и расхищению, но безуспешно.
В связи с происходящим друг детства горестно вопрошал батюшку: отчего Бог попускает твориться такой несправедливости и допускает до власти таких непорядочных людей?
Как такое беззаконие понести? Бороться? Так честными средствами тут не взять… Что же, самому вставать на путь неправедный?
– Понимаешь, отец Борис, когда дело касается прошлого и неправедных властителей – можно сказать себе, что плохо понимаешь ситуацию, что пути Господни неисповедимы и тому подобное. А вот когда такое происходит рядом с тобой, на твоих глазах – как это понести? Бороться? Так честными средствами его не взять… А нечестными – что же, самому вставать на путь неправедный?
– Действовать только честными путями – законными, – твердо ответил батюшка, – и при этом обязательно молиться.
– Вот про молитву я тоже хотел тебя спросить. Одни святые отцы советуют молиться так: «Господи, помилуй меня, грешного!» А Господь, дескать, Сам знает, что тебе нужно… А то попросишь – а тебе это, может, и ненужно совсем, и даже вредно. А другие святые отцы, наоборот, советуют на молитве просить о желаемом и напоминают Евангелие: «Просите – и дастся вам; ищите – и обрящете…» Как тут разберешь?..
Отец Борис помолчал, потом предложил:
– Пойдем, брат Михаил, прогуляемся по вечерней улице, подышим осенним воздухом, проводим последние теплые деньки.
Матушка Александра читала книгу, теща вязала теплые носки, молниеносно мелькая спицами, студент Кузьма и школьница Ксения занимались уроками – семейство отца Бориса не скучало. Даже рыжий Барсик был занят делом – охотился за толстым серым клубком шерстяных ниток.
Они вышли из светлого уютного дома в осеннюю темноту, пахнущую прелой листвой, полную таинственных, уже ночных шорохов. На тихой, почти деревенской улочке не горели фонари, и дорога освещалась лишь яркими большими звездами и крупной желтой луной. Не спеша пошли по дорожке. Отец Борис первым нарушил молчание:
– Хочу рассказать тебе пару историй. Возможно, они ответят на твои вопросы.
История о неудавшемся покушении
История первая произошла в начале 1990-х. Я учился в духовной семинарии и во время летних каникул трудился на послушании в одном большом монастыре. У монастыря, который восстанавливался после долгих лет разрухи, был благотворитель – директор крупной овощной базы гектаров на тридцать. Назовем его Николаем Ивановичем.
Хоть сейчас о советской власти вспоминают критически, но имелось в то время много и хорошего: с овощными базами, например, всё было продумано и централизовано. Можно ведь возвести развлекательные центры или построить и продать втридорога жилье. А овощебаза – это дело очень полезное, чтобы не ввозить из-за границы необходимое. За морем, известно, телушка – полушка, да рубль перевоз…
База находилась рядом с новым микрорайоном, закупала в колхозах и совхозах урожай по низкой цене и продавала оптовикам. Имелись там огромные ангары, где хранилась картошка-моркошка и прочие полезные овощи. Монастырская братия по просьбе директора освящали эти ангары и прямо-таки бегали по ним, как по стадиону. В общем, не база, а лакомый кусочек.
Николай Иванович был человеком верующим, ходил в храм, исповедался, причащался, хоть и по своей занятости нечасто. Даже иногда молитвы читал утренние и вечерние. Но чаще пропускал – опять же по занятости.
Помогал овощами монастырям, которые начинали возрождаться в эти годы, подворьям, храмам. Человек он был строгий, но справедливый, внешнюю суровость характера сочетал с добросердечностью.
И вот как-то утром его водитель, всегда пунктуальный, неожиданно задерживается. Тогда только появились мобильники, у Николая Ивановича и его водителя такие мобильники уже были, они созвонились: колесо спустило.
Решил директор, раз ждать приходится, утренние молитвы прочитать. Помолился – еще время осталось. Можно было телевизор включить, в кресло сесть или чашку кофе спокойно в кои-то веки выпить, но он неожиданно для себя решил прочитать еще акафист святителю Николаю Чудотворцу. Никогда с утра акафисты не читал – не до того было. Признаться, он их вообще почти не читал, ну, может, раз в год, по какому-нибудь особенному случаю. А тут отчего-то очень захотелось помолиться любимому святому. Прочитал – а тут и водитель звонит: машина у подъезда.
Выходит Николай Иванович из квартиры на лестничную площадку, дверь ключом закрывает и чувствует вдруг: такой потусторонний холодок по спине идет. Ничего необычного: родной подъезд, родная дверь, все тихо, спокойно, внизу водитель ждет – а у него мурашки по коже. Вдруг директора будто кто за руку дернул – он резко повернулся всем корпусом, и пуля, летящая ему прямо в сердце, прошла по касательной вдоль спины и попала в дверь.
Убийца подошел вплотную и выстрелил второй раз – в голову. Осечка. Убийца стреляет в третий раз – и снова осечка
Николай Иванович увидел за спиной человека в маске, с пистолетом в руке. Ноги директора подкосились, и он осел на пол, в ужасе прикрываясь совершенно бесполезной кожаной папкой. Убийца подошел вплотную и выстрелил второй раз – в голову Николаю Ивановичу. Осечка. Убийца стреляет в третий раз – и снова осечка. Пораженный киллер бросает пистолет и убегает, сбивая с ног водителя, который, услышав звуки выстрелов, бросается в подъезд к любимому шефу.
Такое неудавшееся покушение. Жизнь Николая Ивановича после этого случая сильно изменилась. Он был человеком верующим, но в церковь ходил редко, а теперь стал постоянным прихожанином храма во имя святителя Николая Чудотворца. Начал также ездить по святым местам, часто навещать Оптинского старца отца Илия. Съездил в Бари к любимому святому.
Николай Иванович жив и здоров и поныне, сейчас ему уже за 70, но он все еще директор той самой овощебазы, седой такой, благообразный старец. По-прежнему благотворит монастырям и храмам. Несмотря на большую занятость, уделяет много времени молитве и любит цитировать известные слова Блеза Паскаля: «Бог установил молитву, чтобы даровать Своему творению высокую честь: быть причиной».
История о конфузе настоятеля N
В начале же 1990-х, во время моих летних трудов в монастыре, срочно понадобилась братии помощь на подворье. Отправили туда на месяц одного отца диакона, одного послушника и меня с ними вместе.
Приехали, поселились в трехместную келью, живем, трудимся. Я в семинарии и в монастыре привык к благочестию, благоговению, порядку. Братия очень любила свою обитель, и отец наместник управлял твердой рукой. А здесь всё оказалось совсем иначе.
Не нужно было долго приглядываться, чтобы понять: у настоятеля подворья, иеромонаха N, имелась куча немощей. Немощи есть у всех нас, но тут они были совершенно несовместимыми с его служением: слабость к женскому полу, к винопитию… Службы на подворье были редкими, ремонта не делалось, в общем, царило запустение. К тому же отец N, к сожалению, впал в зависимость от женщины – главного инженера.
Как и во всех монастырях, здесь трудились и наемные работники: профессиональные строители, водители, бухгалтерия и так далее, – хотя было их не так много. Так вот, эта женщина, главный инженер, имела крайне тяжелый характер и увольняла людей по статье просто из мести, так что одна из несправедливо уволенных даже сказала в сердцах: «У вас здесь не монастырское подворье, а большевистская ячейка!»
Будучи совсем еще молодым человеком, ревностным, горячим, я крайне тяжело переживал все эти искушения. Особенно больно было видеть, как некоторые прихожане подворья соблазнялись происходящим и уходили не только с подворья, но и из Церкви.
Отец диакон, как старший из нас, разговаривал с настоятелем, но тот только разгневался на него. Знаю, что о происходящем докладывали и наместнику монастыря, но он по каким-то причинам не мог в тот момент никак повлиять на поведение настоятеля – говорили, что отец N имеет очень влиятельного покровителя.
Так всё и продолжалось. Начался учебный год, я вернулся к учебе и о дальнейшем развитии событий узнал от отца диакона.
В ноябре умер архиерей, и в город приехал новый владыка. 6 февраля в одном из главных городских храмов был престольный праздник в честь святой блаженной Ксении Петербуржской. На праздник приехали настоятели городских храмов, настоятели нескольких монастырских подворий и, конечно, сам новый архиерей. Он отслужил праздничную Литургию, и всех пригласили на обед.
Наш настоятель N, как я уже рассказывал, имел слабость к винопитию, но был человеком неглупым и умел при необходимости прекрасно держать себя в руках. На праздничном обеде в присутствии архиерея он, конечно, не стал злоупотреблять, надеясь усугубить по возвращении домой. Но, к его огромному удивлению, совсем с малой рюмочки его как-то сильно развезло – а он обычно мог выпить много без особого ущерба для себя.
Скандалил в отдалении от архиерея и вдруг, на самом таком высоком витке брани, оборачивается – а владыка рядом стоит
Причем не только развезло, но он еще и начал конфликтовать с братьями настоятеля храма, причем не просто конфликтовать – впал в настоящее буйство и поскандалил. И самое худшее: скандалил в отдалении от архиерея и вдруг, на самом таком высоком витке брани, оборачивается – а владыка рядом стоит.
Это было просто какое-то наваждение: опьянеть с такой малой дозы, поругаться с посторонними людьми на пустом месте и в самый пик своего буянства – оказаться вплотную с новым архиереем. Три конфуза подряд!
Вернулся он на подворье, обхватил голову руками и стал горестно вопрошать себя: «Как же я мог так накосячить?!»
Владыка, крайне возмущенный поведением отца N, во всеуслышание сказал: «Я этого так не оставлю!» И первая просьба правящего архиерея к Святейшему за время его приезда в город гласила: «Прошу заменить настоятеля подворья N-ского монастыря».
Настоятель оказался в патовой ситуации – Господь и святая Ксения блаженная долго его терпели, а затем последовало определение о нем – решительное и молниеносное.
Мы должны предоставить всё Богу: Он Сам совершит необходимое – и в те сроки, которые Сам положил
Это было очень назидательно для меня – и я получил урок на всю жизнь. Понял тогда: когда Господь хочет что-то изменить – Он делает это легко и быстро без наших слабых человеческих потуг. Когда мы видим какую-то несправедливость и не можем ее изменить законными путями, не можем сделать ничего своими слабыми человеческими силами – мы не должны унывать. Мы должны предоставить это Богу – и Он Сам совершит все, и совершит в те сроки, которые Он Сам положил в Своей власти, и теми способами, которые Он Сам изберет.
На подворье приехал новый настоятель, и жизнь там совершенно изменилась. И всем было понятно, что это Господь так промыслительно всё разрешил.
***
Отец Борис замолчал, молчал задумчиво и Михаил. Они постояли еще немного, развернулись и пошли назад по ночной улочке, освещаемой яркими звездами. Они шли не спеша, глубоко вдыхая прохладный октябрьский воздух с горьковатым запахом осенней листвы. И было хорошо так идти вместе к зовущим теплым окнам дома и знать, что там их ждут и любят.
3 февраля 2016 г.
